Семья — единое целое, в плоть едину

Быть едино с Богом и между собой

«Будьте как дети»

«Будьте как дети», – слышим мы Евангельское слово. Много разных толкований каждый из нас читал и слышал об этом. И одно из них – которое раскрывает особую детскую природу, позволяющую ребенку родиться в своей семье, и войти в свою семью как в целое, «в плоть едину». Быть не просто «я — отдельное» в семье. Или тем более от семьи, но «я» и есть моя семья.

«И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю.» Быт. 1, 27-28

Это удивительное внутреннее чувство ребенка, которое свойственно именно детям, позволяет им семью воспринимать как некое живое целое, которое собственно и есть «они». Ребенок и есть семья. Так он слышит себя. Если семья начинает раздираться между собой в лице родителей. Тогда это видимое раздирание их ребенок слышит явственно в своей боли, в скорби своей души, в своем раздирании. В конечном итоге это раздирание потом выливается в его поступки: его сиротство, его особенно беспризорничество, его хулиганство, его непослушание, в его разделения со всеми и вся, в конечном итоге в его болезни. Он потерял себя как еди́ницу, он потерял себя как семью. Поэтому он теперь сделался неким отдельным. Точно таким же, как его двое родителей, когда ссорились между собою. Ссорились как две отдельные единицы, каждая из которых отстаивала свое.

«В плоть едину»

«Будьте как дети». Господь сотворил человека, в едино с Ним, а вместе и в едино между собою. «Сотворил Адама и Еву, мужа и жену, двое в плоть едину», то есть в одну семью. «В плоть» – значит в семью. Какую? Единую по внутреннему их бытию.

Они теперь не есть отдельно жена, отдельно муж. В семьях, где появляется отдельно жена – это уже не жена, а женщина. Если появляется отдельно муж, это уже не муж, а мужчина. Такие женщина и мужчина если и остаются в семье, такие живут уже не только друг для друга, потому что они не одно. Женщина живет уже для мужчин вне семьи. Поэтому, выходя из дома, она одевается, наряжается, красится. Но и муж, сделавшись мужчиной, живет уже не внутри семьи, а живет на показ всему обществу. Там он гордится собой, там реализуется, там весь из себя. Потому и оденется, и приукрасится, потому что ещё и для женщин выходит.

Вне семьи они мужчина и женщина, но только в семье жена и муж «в плоть едину» – в одну семью. Тогда и ребенок в этой семье в ту же «плоть едину», в одну семью. «Будьте как дети», – говорит Господь. В этой дивной фразе начало тайны, которую Господь благословляет нам. Быть в Церкви организме. Пребывая в организации, присутствуя во внешней видимости церковного порядка жизни, быть еще и членом организма. То есть «быть едино с Господом как дети».

Призвание религиозное – любви к Богу должно быть на первом месте

Мы любим – вот главное призвание, которое вложил Господь во всякого человека – призвание любви. Любовь у Адама и Евы – супружеская. Рождение Каина, потом Авеля – это любовь родительская. Каин и Авель родились любящими своих родителей. В их сыновстве призвание сыновней любви.

Отношения между семьями – это уже призвание гражданское, отечественное, отношения единоплеменников, едино-сограждан. Это тоже призвание любви – к соплеменникам, к Отечеству, к своей Родине. Наконец, после грехопадения и после изгнания Адама и Евы из Рая, сохраняющееся в их естестве призвание, выше всего казалось бы должное быть – это призвание любви к Богу, которое по изгнанию сделалось их религиозностью.

У нас с вами, прошедшими через Советский период, это призвание любви к Богу, или призвание религиозное самое маленькое рядом с другими призваниями. Кто-то явственно живёт в супружеской любви. А кто-то, родив ребенка, может даже отодвинуть на второй план призвание супружеской любви, ради родительского призвания. Кто-то как сын или дочь живут призванием сыновним. Но, увы, все мы в этих призваниях совсем не религиозны. А кто-то живет в призвании отечественном, гражданском, трудится на благо своего Отечества и своей родины, в государстве занимает важные места – от простых рабочих до начальников и руководителей страны. Осуществляется как призванный любить свое Отечество. А при этом пятое призвание религиозное, которое должно было быть первым, оно оказывается на задворках. Только-только, едва-едва пробивается, как маленький глас – призвание религиозное – любви к Богу. Но ещё далеко до освящения религиозным призванием всех остальных четырёх естественных призваний.

Мы любим привязчивой любовью

Имея пять возможностей любви, мы любим. Но как? Например, привязываемся к любимому месту, предмету, к любимой квартире и дому, к любимому человеку, и даже к любимому времени года. «Нравится весна, лето», «А мне нравится зима», «Я люблю лето» – «Я осень». Когда кто-то другой претендует на наше место, которое мы любим, или на наш предмет, или на человека, тогда мы защищаемся. Мы защищаем то, к чему привязаны, защищаем право на владение любимым предметом, или местом. Мы защищаем то, что нам принадлежит, и защищаемся, чтобы сохранить свое право на эту принадлежность. Потому что то, что нам принадлежит даёт нам удобство, мир, комфорт. Все рушится, если у нас начать отнимать что-либо. Те же 100 рублей отнять, зарплату нам сократить, кров уменьшить, ту же еду сделать более скудной. Рушится наша удобная жизнь. Так любовь привязывающаяся, делает нашею принадлежностью то, к чему мы привязываемся.

Любовь или «ты моя — собственность»?

А если принадлежность узаконить, тогда предмет превращается в нашу собственность. На этапе жениха и невесты жених для невесты – возможная будущая принадлежность, поэтому так ожидается очередное свидание. Но как только брак узаконен, бывшие жених и невеста бессознательно превращаются друг для друга в собственность. «Теперь ты не просто невеста, ты теперь моя жена. И не просто жена, а моя – собственность». «Ты теперь не просто жених, ты теперь муж, и не просто мой муж, а моя собственность». Не сразу открывается это подсознательное отношение друг ко другу. Период ссор, или ревность обнаруживают его. Как люто порой защищается право на собственность.

Есть закон внешний, например, принятый в государстве, в стране, или нормы, принятые гласно или негласно в обществе. При этом для каждого времени — это свои нормы. Или это родовые правила, обычаи, традиции, которыми закрепляется что-либо относительно их хозяев. А есть закон внутренний, который каждый человек устанавливает сам в себе по отношению ко всему, что вокруг. Устанавливает, не оглашая, его другим, но сам следуя ему неудержимо.

Так к какому-нибудь предмету привязывается, мечтает о принадлежности себе, а потом без всякой ориентации на внешний закон, внутренне сам для себя делает его своею собственностью. Например, начинает пользоваться вещами другого. Сначала спросив, потом и без спроса пользуется. А в итоге уже ходит и носит, как собственные вещи. Может что-то прихватить с собою, а что-то и просто украсть. В том числе украсть и человека может. Например, кавказцы воруют себе невест и делают их своими женами и своей собственностью. Или можно вступить в законный брак, а потом развить такую ревность, что кроме обладания как своей собственностью, никакой и ничьей жизни уже не признавать. И изводить ближнего своими подозрениями. А на вопрос: «почему ты так делаешь», – отвечать: «я же люблю её или эти предметы, или этого человека, он, они мне нравятся».

Бог даровал человеку принадлежность семье единой и святой

Мы спросим: «Бог ли даровал человеку такую собственническую, привязчивую любовь?» Очевидно, что нет. В нее столкнуло человека грехопадение. Тогда какую же любовь Бог даровал человеку? В какое обращение Он сотворил его? О жене своей говорил Адам: «кость от костей моих, и плоть от плоти моей» (Быт. 2, 23). Это были слова любви. Да, любил свою жену. И благословил Бог эту любовь. «Прилепится к жене своей, – и дальше – в плоть, – то есть в семью – едину», то есть в одну семью.

Не жена – принадлежность Адама, но и он принадлежит не себе, не жене – он принадлежит семье. И не жена в семье принадлежность его, но она принадлежит семье. Он и жена его, Ева – оба часть целого. Чувство принадлежности единому, что выше тебя, и что объемлет тебя, русский народ называет ладом. Ладно значит едино. Когда же семья ссорится, раздирается, она делается не ладной. Когда же семья делается, малой церковью, тогда муж и жена становятся по церковному едины, то есть святы. Лад, праведность, нравственность освящается и обращается в святость. Чувство принадлежности семье единой, семье святой, и семье, в святости единой – это чувство и есть чувство нерасторжимости. И вместе с тем в себе напоённости Божественным благословением, которое и хранит семью. Бог Адама и Еву сотворил в плоть едину. Сотворил кость от костей, плоть от плоти, и благословил в семью, в плоть едину. То есть в святу.

Свет принадлежности семье разгоняет тьму привязанности

«Что Бог сочетал, человек да не разлучает» – слышим мы в таинстве венчания. То есть свет принадлежности семье не помрачается теперь уже тьмою принадлежности друг другу. И только в тех семьях, в которых этого не услышали, или этого не поняли, или опыта этого не пережили, там муж и жена, сделав друг друга своей собственностью, остались во тьме.

В такой помраченной принадлежности не семье, а друг другу, они будут раздирать семью. Потому найдётся, что хотеть от другого, и через его противление, или несостоятельность будет устроена ему ужасная жизнь. И так с обеих сторон. В итоге сегодня почти нет семей, которые смогли бы удержаться в ладе. То есть быть едино, тем более в святости. То есть быть единой церковной семьёй. Даже и венчанные семьи, даже, казалось бы, воцерковлённые, однако не могут быть святыми, то есть быть «в плоть едину». Там, где есть свет принадлежности семье, или где к этому люди стремятся. Где над этим трудятся, вступив через венчание в освященный брак. Там свет принадлежности семье тьму привязанности и взаимной принадлежности, из которых только и порождается раздор утраты и обиды между домашними, там такой свет преображает в чистые и ясные отношения, благодаря которым семья развивается в свете, в «едино».

На этом близком нам примере мы явственно можем слышать и чувствовать, как подобным же образом разворачивается у человека другое призвание – призвание гражданское, или призвание отеческое: любви к родине, к Отечеству. Подобным же образом принадлежность не друг другу, а к роду, к Отечеству, преображает отношения между семьями внутри рода. Между поколениями внутри Отечества. И вообще людей делает одним народом в едином Отечестве.

Воцерковляясь, семья начинает принадлежать благодатному «едино»

Когда же семья воцерковляется и входит в церковную жизнь, то ее принадлежность семье, и возникающий лад начинают освящаться и становиться уже принадлежностью малой церкви. Семье как малой церкви. Принадлежность малой церкви есть принадлежность благодатному «едино» бытию в Боге. В такой семье не может долго удерживаться какая-либо ссора, потому что тьма взаимной принадлежности друг другу и собственничества преодолевается светом церковной принадлежности семье. Не себе самому заставлять принадлежать другого и не друг другу, но сам семье принадлежать, семье святой, а значит церкви. Тогда открываются внутренние силы общности, силы единения, силы общего жительства, бытия едино, бытия купно. Открывается удивительная сила, которую Бог дарует всякому человеку, который живет верою. Этою силою преодолевается всякая тьма, а значит, всякий раздор, и ссора, и обидчивость, и ревность.

В Церковь для преображения семьи

Когда мы вступаем в церковную жизнь, мы вместе с этим через святые спасительные действия Церкви вступаем в новую семью. Семья делается первым условием нашего праведного существования, и святыми действиями в которых обращает нас ко Христу, становится нашим спасением. В святых действиях восстанавливается праведность, в ней, праведности и нравственности оживает обращение ко Христу. Тогда в семье как в церкви мы начинаем усваиваться Самому Богу. Начинается это усвоение с усвоения Духу Святому. В Нем – Христу, Которого Дух открывает нам. А во Христе уже усваиваемся Отцу Небесному, Которого Сын хочет нам открыть. Христос хочет открыть и искренним и верным открывает.

В этом усвоении мы возвышаемся над своей тьмой. Сила Божественного пребывания в нас поселяется в нравственном, праведном нашем и вместе наше пребывание в Божестве делает нас святыми. Тогда никакая тьма не может уже одолеть нас. Если только мы сами не начнем к ней склоняться, если снова не будем возвращаться в ту ужасную поврежденность и греховную природу, в которой мы оставляем свою принадлежность Церкви, Богу, Небу, начинаем требовать принадлежности нам кого-либо из близких. Ребенок ли это, чтобы он как наша принадлежность, исполнял бы малейшие наши приказания. Жену ли, или мужа, которые, как наша принадлежность, сделавшись нашей собственностью, теперь бы ничего сами от себя делать не могли, кроме как через требования и ожидания. Такое само-правление, которое иногда доходит до самодурства в семьях, оно может совершенно застить свет тьмой. Но не для этого входит семья в Церковь.

протоиерей Анатолий Гармаев